Нам…
Какое всё-таки жалкое зрелище — человечек еврейского происхождения, работающий функционером русской национал-патриотической партии. Ему уж далеко за 50, а как ошеломляюще боязлив! Как топчется по ровному полу собственной кухоньки — словно балансирует на натянутом канате, скованный маленьким игрушечным страхом! Как гладко и скользко пишет, искусно обходя все мыслимые острые углы, не допуская ни одной нетривиальной, ни одной потенциально спорной мысли, ни одной просто мысли, ни даже намёка на неё:
«...Справедливое общество это общество, в котором каждому гражданину гарантированы права на жизнь, здоровье, образование, труд и минимальный достаток...»Ё-моё. Общесто порядка — это общество, в котором каждому гражданину гарантирован правопорядок! Нельзя, нельзя, нельзя выйти бедняжке ни на миллиметр за пределы безопасных истин и клише, хорошо обкатанных со-партийными аппаратчиками и журналистами.
«...Общество порядка это общество, в котором каждому гражданину и народу в целом гарантированы безопасность и правопорядок...»
«...Культурное общество это общество, в котором государство поддерживает религию, философию, науку, искусство и образование...»
«...Восстановление квалификационной структуры государствообразующего русского народа — восстановление социального престижа и ресурсной обеспеченности основных русских профессий: врача, учителя, ученого, инженера, офицера...»
«...Преступления ельцинского оккупационного режима...»
«...Искусственно организованная бедность большинства нашего [sic] народа...»
Причины этого почти нечеловеческого умения проскользить, не прошуршав ни одним живым словом, — умения, ставшего неотъемлемым свойством личности несчастного этого Милитарёва, — настолько банальны и очевидны, что едва ли нуждаются в объяснениях. Ясно, что напиши он что-нибудь хоть на йоту полемичное — немедленно всякий несогласный с его словами сотоварищ по партии объяснит его неправильное мнение еврейским происхождением автора и диверсионно-подрывными целями.
Советской власти давно нет, тоталитарная цензура ушла в прошлое, — а он по собственному добровольному решению обречён писать так и только так. Навсегда. И написать что-нибудь другое, или как-нибудь иначе, не сможет до конца жизни. Обрёк себя сам. Ужас какой, а?
