Неуважение к предкам есть первый при-
знак дикости и безнравственности.
Пушкин
Affecter le mépris de la naissance est un
ridicule dans le parvenu et une lâcheté
dans le gentilhomme. — Jean de la Bruyère
(Бравировать пренебрежением к своему
роду — поступок презренный и жалкий,
если его совершает выходец из низов, и
подлый — если совершает его дворянин.
Лабрюйер)
Полторы недели назад
Kysharа написала в своём журнале заметку про одного российского журналиста еврейского происхождения (выкреста из числа тех, что обладают хорошим конъюнктурным нюхом, позволяющим пользоваться чуть большей свободой, чем обычно причитается чужаку).Замечу, что литераторствующие и политизанствующие «русскiе изъ жидовъ» делятся, условно говоря, на три типа. Все три существовали до революции, и все три теперь возвращаются в странной неизменности.
Одна разновидность их (самая малочисленная) — это те, что стараются либо перепатриотничать ультра-патриотов, либо переправославствовать православных, причём по всем политическим направлениям сразу, хотя в первую очередь, конечно, на ниве искоренения зловредного жидовства (Ходус, Изя Шамир, до революции — прадед Ленина Бланк).1
Второй подвид — обычно из тех, что попроще — кучкуются с умеренными националистами, стараясь держаться в луче серой звезды. Большей частью они виртуозно ухитряются не произнести за всю свою маленькую карьеру ни одного спорного слова (Милитарёв, Фрадков, до революции — Шестов); а в результате занимают отведённый им шесток и, если всё идёт своим чередом, всегда сыты.
Третий тип (к которому относится и герой заметки
Kyshar’ы)-- это те, кому простой сытости недостаточно, а хочется ещё и почирикать. Обычно они, пользуясь своим умением ориентироваться на местности, в меру либеральничают, в меру фрондёрствуют, в меру кокетничают, в меру показывают — с нарочитой нечаянностью, как девка край подъюбочной ляжки — преданность и готовность служить во любом заданном направлении. Границы между типами неотчётливы и условны, но у всех троих есть общее: дух библейского Хама. Тот самый дух, которым шибануло в нос из отповеди Быкова
Kyshar’е, когда он, не поняв сказанного, принялся — с воображаемой высоты воображаемого обладания некими ценностями, якобы недоступными его предкам — ржать, тыча пальцем в направлении, где его подслеповатая интуиция предположила отцовскую наготу.А дальше Быков сумел в коротеньком абзаце довольно полно, хотя и очень лаконично, изложить своё вúдение мира и себя в нём. И что бы вы думали, друзья мои? Как и сто лет назад, личности этого типа главной бедою российской жизни почитают тот прискорбный факт, что в русской державе имеются несознательные граждане вроде читателей АПН (высказавших Быкову на разные голоса, но при этом удивительно дружно, всё, что о нём думают), участников Русского марша и лично г-на Крылова. Несознательность же этих неразумных славян заключается в том, что они всё никак не уразумеют, что такие крестоносцы как Быков, Маша Арбатова и Борис Абрамович Березовский суть самые что ни на есть русские люди. Но беда эта, по счастью, невелика и преходяща, — во всяком случае, своим трудом на ниве российской культуры Быков и другие аналогичные обладатели широкой русской души ещё могут их перевоспитать (клянусь, я не издеваюсь, он так и написал, см. ещё раз здесь), — в отличие от нас, израильтян, которых исправить может только сами знаете что и кто.
Раз уж мы заговорили о мелком изъяне в русской семье — неправильных (по мнению выкреста) православных, не приверженных великой идее стирания всех и всяческих национальных различий — к слову припоминается мне нечаянно прочитанная на днях очень показательная заметка г-жи
Екателерины, обладательницы умильного журнала, заполненного сусальными открытками и сахарными фотоснимками. Интеллектуалка из новосибирского Академгородка, хихикая, рассказала о маленьком недоразумении со счастливым концом, некогда происшедшем с нею, когда она шла на «огласительную беседу» (сиречь креститься). Узнав, что явиться в храм надлежит с советскими официальными документами, она перепугалась: в бумагах было написано, что её мама и папа евреи. От своего духовника она это пятно на биографии успешно утаила, и вот теперь, когда уже почти всё позади, он — о ужас! — узнает про маму и откажется крестить! Но всё кончилось благополучно: выяснилось, что документик требовался вовсе не для проверки расовой правильности (как она естественным образом предположила), — а всего-то навсего чтобы правильно вписать в реестр имя и фамилию приобщаемого к благодати (ясно ведь, что без паспорта проделать эту процедуру нет никакой физической возможности). В этой замечательной истории характерно и типично даже не столько то, что эдакая широкая общечеловеческая душа, будучи твёрдо убеждённой, будто православие — это такая разновидность нацизма, всё-таки страстно желала к нему примкнуть. А какое-то совершенно бесшабашное, разнузданное в своей простодушной искренности бесстыдство, с которым она рассказывает, как подарившие ей жизнь родители могли ей навредить фактом своего существования, и как, слава богу, всё обошлось.
Ещё один из новых Хамов, превзошедший своего библейского предшественника с ещё бóльшим отрывом, явился прямо на дискуссию — словно для того, чтобы послужить к ней иллюстрацией. Я не согласен с
Kyshar’ой, когда она говорит о «бунте против своих»: поступок Хама это не протест и не бунт, а неконтролируемое физиологическое отправление; а быдло нам не «свои», даже если волею случая оно оказалось связано с нами административной и даже этнической общностью. Итак, на час Быкова явилось отечественное быдло, и произнесло открытым текстом то, что Быков говорил, но недоговорил. А именно — озвучило главный принцип прогрессивного взаимоотношения поколений, состоящий в том, что «мамку», не готовую говорить с сыном на равных, следует посылать на хуй (так и написано). В подтверждение истинности своих слов быдло похвасталось, что в своё время именно так и поступило со своей собственной «мамкой», дабы знала своё старушечье место и не лезла со своим мнением, о котором её не спрашивают. (Описание этого подвига, завершившегося бесспорной победой быдла, оно рассказало читателям в назидание, в качестве положительного примера). Конечно, рассказало гораздо грубее и откровеннее, чем Быков. Но всё равно как Быков.
Сегодня Хам торжествует.
И празднует победу над братьями: как и во времена Ноя, он один видел истину, а они узреть её не сподобились, да ещё по собственной вине.
Но истина, которую узрел Хам, так навсегда и останется той предельной вершиной духа, выше которой он не сможет подняться никогда.
1 По линку там, как говорится, «много букаф», хотя и небезынтересно. Кто «много букаф» не хочет читать, — для того привожу одну цитату: 25 октября 1846 года, представляя записки крещеного еврея Бланка императору Николаю I, министр внутренних дел Лев Перовский писал: «Предложенiя Бланка состоятъ въ томъ, чтобы запретить Евреямъ ежеднѣвную молитву о пришествiи Мессiи и повѣлеть молиться за Государя Императора и весь августейшiй домъ Его. Запретить Евреямъ продавать Христiанамъ тѣ съѣстные припасы, которые не могутъ быть употребляемы самими Евреями въ пищу, как, напримѣръ, квашеный хлѣбъ во время пасхи и заднiя части битой скотины, запретить также Христiанамъ работать для Евреевъ въ субботнiе дни, когда сiи последнiе [так в тексте], по закону своему, работать не могутъ.»
